Не могу забыть - Страница 32

— И позволишь снова наставить себе синяков? — хрипло спросил он. — О нет! Уж лучше это сделаю я… Но они будут знаками страсти, а не гнева, и я получу наслаждение…

Мона ощутила дрожь ожидания. По ее коже побежали мурашки, сердце сжалось, душа ушла в пятки…

Брет легко подхватил ее на руки, внес в дом и плечом закрыл за собой дверь.

8

Луна была такой яркой, что зажигать свет не понадобилось. Брет пересек гостиную и поднялся по ступенькам.

Она не пыталась сопротивляться, зная, что это бессмысленно. Он был настолько сильнее, что оставалось уповать лишь на слова. Но никакие слова не могли победить его решимость.

В спальне Брет положил Мону на кровать и снял с нее сандалии. Потом, не обращая внимания на стиснутые кулаки и страстные протесты, расстегнул джинсы и стащил их. Сев рядом, он убрал с ее щеки прядь волос, наклонил голову, поцеловал в лоб, в кончик носа, а потом несколько раз нежно поцеловал в губы. Мона лежала неподвижно, закрыв глаза, стараясь собрать все силы, необходимые для защиты. Она ничего не видела, но это только усиливало остальные чувства. Она слышала его легкое, ровное дыхание и громкий стук сердца, остро ощущала волнующий запах чистой мужской кожи и аромат одеколона.

Он продолжал целовать ее лицо, глаза, шею и слегка раздвинутые губы. Эти поцелуи были еще более нежными, чем прежде. Мона ожидала нападения, и эта неожиданная нежность застала ее врасплох. У нее вырвался не то вздох, не то всхлип. — Все хорошо. — Его голос был мягким и успокаивающим. — Я не причиню тебе боли. Может быть, физической боли она и не почувствует, но если Брет овладеет ею насильно, то разобьет ей сердце. Мона хотела сказать это, но ее не слушался язык.

Словно прочитав ее мысли, Брет негромко сказал:

— У меня нет другого выхода. Что бы я ни делал, ты держишься за свое. Но я обязан заставить тебя передумать. Ради того, что когда-то нас связывало.

Однако заставить ее передумать невозможно. Проследив за ее лицом, на котором был написан ответ, он сказал:

— Год назад я считал, что ты любишь меня. Так, Мона? Мне нужно это знать.

Она открыла глаза и посмотрела на него. В спальне было светло как днем. С трудом шевеля губами, она прошептала:

— Да, я любила тебя.

— И все еще любишь?

Если бы Мона призналась, что так оно и есть, ей пришлось бы проститься с надеждой одержать победу в этой борьбе. А победить необходимо. Она собрала остатки сил и сказала:

— Нет.

Голова Брета дернулась, как от удара.

— Ну что ж… Можешь ненавидеть меня, но я не буду стоять в стороне и наблюдать, как ты губишь себя.

Он взял ее левую руку, приподнял и начал снимать с пальца бриллиантовое обручальное кольцо.

Мона ахнула, вспомнив, как Рик снимал с ее пальца колечко Брета. Но теперь ей казалось, что с нее снимают наручники.

— Зачем ты это делаешь? — пролепетала она. Брет положил кольцо на тумбочку и ответил:

— Подарок другого мужчины мешает мне заниматься с тобой любовью.

— Я не хочу заниматься с тобой любовью! — крикнула пришедшая в отчаяние Мона.

— Скоро захочешь, — мягко, но решительно ответил Брет.

Она попыталась отвернуться, но осада уже началась. Язык Брета коснулся ее губ, заставил их раздвинуться и проник внутрь. А потом поцелуй стал таким страстным, что у нее закружилась голова.

Не отрываясь от губ Моны, Брет расстегнул блузку и переднюю застежку лифчика, немного приподнял ее, ловко освободил от остатков одежды и снова опустил на подушки.

Ее груди были округлыми и упругими. Брет начал ласкать их, а потом взял в ладони. Наружу выдавались лишь розовые соски. Когда к этим соскам по очереди прикоснулся теплый язык, ощущение оказалось таким острым, что Мона не выдержала. У нее вырвался тихий стон, затем она всхлипнула и что-то пробормотала. А потом погрузила пальцы в пышные волнистые волосы Брета и попыталась поднять его голову.

Мужская рука скользнула по плоскому животу к клочку белого шелка, который был ее единственной защитой, легко коснулась нужного места, и Мону затопили новые ощущения.

Почувствовав, что она вся трепещет, Брет поднял голову и поцеловал ее сначала в шею, а потом в губы. Когда его язык проник в нежные глубины ее рта, Мона испустила негромкий гортанный стон. Пока длился поцелуй, жадная рука Брета расправилась с последним препятствием на пути к теплой коже.

Затем его длинные, чуткие пальцы коснулись шелковистых кудрей, погладили ляжку и начали ритмично и неторопливо делать свое дело.

Мона судорожно хватала ртом воздух. Ее сердце безудержно заколотилось, тело напряглось, и все связные мысли исчезли. Поняв, что она вот-вот рухнет в пропасть, Брет прекратил свои искусные ласки.

— Ну что, Мона? Теперь ты хочешь заняться со мной любовью?

Казалось, Брет снял все запреты, которые разум Моны налагал на тело. На свете существовал только он, его голос, его прикосновение, его вкус, его запах… Все остальное не имело значения.

— Да, — выдавила Мона.

— Ты уверена?

— Уверена.

Она любит этого человека и после годичной разлуки жаждет не только физического удовлетворения, но тепла, покоя и хотя бы видимости чувства, чтобы заполнить пустоту, царящую в ее сердце. И Мона раскрыла ему свои объятия.

Брета кольнуло дурное предчувствие. Какое-то мгновение он медлил, сомневаясь в том, что поступает правильно.

Но она желает его так, как никогда не желала Хаббарда. В этом он был уверен…

Брету отчаянно хотелось стать ее частью и сделать Мону частью самого себя. Правда, это означает, что без нее он больше не сможет стать целым. Ну и пусть…